Незаконченное интервью с англо-вегетарианцем
Иностранец, живущий в России, это вам, друзья мои, не турист! Это отдельный, ничего не имеющий общего с «новым россиянином» Депардье, случай. Я, достаточно поживший и в СССР, и в России, к тому же прекрасно понимающий разницу между жизнью «там» и «тута», никогда не мог себе представить, что может заставить, например, англичанина приехать жить к нам. Жить и работать. И, вроде бы, даже быть вполне довольным человеком!И вот, прошу любить и жаловать, объект исследования – ведущий одной из самых популярных трэвел-кулинарных ТВ-программ «Поедем, поедим!» Джон Уоррен.
– Зачем вам это надо, Джон? Мотаться по этой большой, неустроенной стране, заниматься чем-то, что, во-первых, в веках не останется, мало приветствуется окружающими людьми, ну и так далее, минусов-то можно много насчитать. Зачем?
– Ответ очень простой. Я это делаю, потому что мне это интересно. Мне показалось, что я за 21 год в России (до начала проекта) зашел в тупик, в том плане, что уже какое-то плато знаний русской культуры, русских обычаев, русской манеры было достигнуто, и бац – мне предлагают проверить, хорошо ли я знаю это? За 21 год очень многое я не успел сделать, потому что, не объять необъятного, и очень много осталось и остается и, наверное, останется. И мне это интересно. Я чувствую, что это сливки. Я уже выпил много, но осталось самое-самое вкусное.
– Этот проект – вся ваша работа сейчас?
– Да. И по-другому никак не получится! У нас эфир раз в неделю, это значит, что раз в неделю мы должны снять передачу. Когда мы хотим отдыхать, а я люблю отдыхать, у нас очень простой вариант – мы должны снять две передачи за неделю. Поэтому, я, временно, надеюсь, отказался от личной жизни полностью. Я живу этим проектом. Но это…как бы это объяснить? Дареному коню…мне предложили, и я понял, что это людям нравится, что люди смотрят... А успех, это для меня это вторично.
– Кто вы, Джон? Здесь, в Екатеринбурге, человек, которого зовут Джон, почему-то... Не Иван, не Кирилл, не Семен. Что он делает здесь, этот британец, кстати, прекрасно говорящий по-русски?
– Джон – очень простой британский парень. Он любит приключения, он немножко авантюрист. Мне кажется, что каждый человек от всех остальных отличается. Я отличаюсь тем, что я есть такой. Ну, не существует множество британцев, простых парней, которые знают так глубоко Россию. И это стало моей фишкой, из-за того, что у меня есть какой-то божий дар, наверное – талант говорить по-русски, говорить на разных языках. И я не прилагаю к этому абсолютно никаких усилий.
– Простые британские парни просто сидят в Британии. Они там находят себе дело, они едят овсянку по утрам и так далее. А Джон находится здесь. Как попал, с чего и зачем?
– Уже с 12 лет, нормально говоря на французском языке, я, будущий музыкант, понял – у меня хорошие уши. И что языки мне легко даются. И что надо делать ставку по жизни именно на то, что я буду говорить на языках. Но если чем-то отличаться, надо выбрать такой язык, который ну…с яйцами! Не голландский, на котором говорят 15 миллионов человек на этой планете, а какой-то существенный, объемный, весомый. Это простая экономика. Я уже занимался экономикой тогда – спрос большой, предложение маленькое. Я понял, что если я сумею усовершенствовать русский, никто не знает, куда меня это поведет. И я убедился, что я большой молодец, что в 12 лет я решил заниматься русским. Это мог бы быть японский, китайский, арабский, но хоть эти культуры и интересны, мне кажется, что говорить на каких-то великих языках – это призвание. И воспользоваться надо этим языком. Я понял, что рано или поздно мне придется много ездить. Хочу ли я ездить в Японию? Ну, один раз, два, три раза. Культура интересная, но ведь я никогда не скажу, что я японец. А вот вдруг прямо недалеко от нас, через Германию, можно сказать, какой-то народ. Мы с ними даже не разговариваем, мы не можем, мы их не видим у нас, мы не бываем у них. Это был реально какой-то туман, не только из-за Альбиона, а из-за вас тоже. Я принял решение, что пусть это будет русский. Очень многое нас объединяет. Вокзал – простой пример. Ваше слово «вокзал» – это наше слово «vauxhall». Чисто музыкальное: Чайковский, Рахманинов… даже в этом смысле у меня было знакомство с Россией.
– Решение об изучении языка, во что оно, в итоге, претворилось, и как это все дальше пошло?
– Учился я плохо, но по русскому всегда было «пять». По всем остальным предметам было примерно так: «Джон мог бы блистать в этом предмете, если бы он его хоть немного интересовал»! И я сказал родителям – ну да, мне это не интересно.
– А родители, кстати, кто?
– Папа инженер. Продавал самолеты всю жизнь. Я родился в Майами. Мама музыкант. Говорит на пяти языках. Мы похожи. Мама у меня – потрясающая. Да, у нее не было блестящей карьеры, но она воспитывала меня и сестру, и без нее я себя не представляю…Папа работал очень много, трудоголик, и мама в большей степени нас воспитывала.
– Продолжим наш допрос. Школа?
– Я учился в одной из лучших школ Англии. В Англии есть три самые престижные школы: Итон, Харроу и Винчестер. Винчестер самая старая школа в Англии, основана была в 1382 году. Там, кстати, есть такой неписаный закон, что если ученики скажут, что хотят учиться японскому вязанию или космической биологии, они обязаны найти хотя бы одного преподавателя. И мы собрались, нас было 9 мальчиков. И мы сказали: «Давайте учить русский». Это было реально круто! Когда тебе 14 лет, и ты на вечеринке начинаешь свою тусовочную жизнь, первый поцелуй и так далее, когда ты знакомишься с девушкой, и задаешь ей вопрос – что ты делаешь в школе, какие предметы выбрала? И потом она задает тебе этот же вопрос, и ты говоришь гордо: «Ну я, вот так и так…учу русский». И это сразу так…оригинально, интересно, редко! Никто ведь не говорил на русском языке в 82-ом году.
– А кто преподавал?
– У нас было три преподавателя. Был граф Соллогуб, который бежал из России в 17-ом году на спине своей мамы, через Эстонию. Он преподавал разговорную речь. Настоящий бывший граф! Потом – Генри Томсон, который во время войны подслушивал вас в нашем полигоне. Хоть вы и союзники, доверяй, но проверяй. И был Николай Фенол. Он русский грек. Его папа – профессор по русскому языку в Оксфорде. Мне удалось вновь увидеть его, когда мы поехали снимать «Поедем, поедим!» в моей школе. Ведь мы стали получать письма в редакцию, с вопросами, как у тебя: «Какой этот Джон? Наверное, просто хороший русский актер». И мы решили, что мы покажем. Но письма мы все равно получаем... А вообще, мне нравится быть британцем, обрусевшим, в России. Я очень люблю ваш взгляд на все. У нас он совершенно другой. Мне очень нравится например ситуация: – «У тебя день рождения? Все, пошли! – У меня 200 рублей, как мы можем отмечать день рождения? – Ты не волнуйся, все будет!». И все всегда бывает! Это удивительно. В Англии было бы так: «…ой, всего 200 рублей? Как-то немножко поздравить надо. И все, пошло на негатив». А вот тут другое. Очень гостеприимно. Красивейшие женщины! И это действительно так!
– Школа закончилась, был университет. И самое главное – направление и специализация. И Россия. Уже не Советский Союз, уже Россия?
– Нет, я приехал сюда в первый раз в Советский Союз. 89 год. Это все было, как ком снега. Сдав экзамены, чтобы попасть в университет, Принстонский, который после Оксфорда считается на втором месте по русскому языку, я поступил туда. И между школой и университетом у нас есть такая традиция, что ты берешь паузу и отправляешься куда-нибудь и становишься мужчиной. Я работал во Франции, в Тулузе, где аэробусы делают. И прекрасно говорю на французском. Потом – учеба. Первые два года я прогуливал – многие начинали с нуля, а я уже с какими-то квалификациями, грамматику уже выучил и так далее. Я стал очень негативно относиться к преподавателям. Они всегда мне угрожали, что еще один такой поступок, и отчислим. Я никогда не забуду этот разговор: сижу с профессором факультета, и он мне говорит: Джон, вы плохой студент. Вы не поедите в Тамбов на 9 месяцев. Вы поедите в Париж на 3, и в Киев на 6. И я думаю: «Господи, спасибо»!!! Поэтому, я оказался в Париже и продолжил учить русский. Там есть совершенно потрясающий монастырь, иезуитский, где старые эмигранты. Я оказался там, у нас была учеба с девяти до часа. И потом с часа до следующих девяти – куда, чего, где, как…прекрасно! У меня тогда был кабриолет-жук, который никогда не работал и ломался все время. Но, почему-то, в Париже он ожил и ездил. Очень было круто. Хорошие времена. Потом оттуда, со знакомыми, с которыми я познакомился там, мы поехали в Киев, на 6 месяцев. В институт иноземных мов. И декан факультета в Киеве говорит: давайте мы устроим какую-нибудь вечеринку, чтобы познакомиться и есть возможность сделать небольшой капустник, типа КВНа. А мы с приятелем в Париже выучили рассказ Чехова, грубо говоря, отец ругает своего сына, за то, что он курит. Я играл мальчика, он папу. И это так понравилось декану, что я прогуливал все 6 месяцев!!! Занимался фарцой. Были словари, была икра, джинсы, жвачки. То есть, я оказался в самом шоколадном месте. И выучил такой русский, который я бы никогда в жизни в классных комнатах не узнал… мне так повезло! Я, после возвращения в Британию, уже говорил лучше, чем наши преподаватели русского языка! Но вот я получил диплом, и нужно было искать работу. Опять-таки, очень интересно – когда ты говоришь на каком-то языке, когда это твоя профессия – говорить на каком-то языке, можно считать, что никакой профессии у тебя нет. Ты не стоматолог, не механик. А в этот момент уже перестройка, гласность, Михаил Сергеич… и я хронически боялся, что все уже произойдет, а я еще сижу в Лондоне. Я паниковал по этому поводу даже. И никогда не забуду, 17 августа, я сплю, тут уже все происходит. Звонят, говорят: «Джон, включи телевизор». Я включаю, вижу, Борис Николаевич стоит на танке. Все. Вот с этого момента я понял абсолютно четко, что я делаю. Получил визу и приехал сюда 9 октября. У знакомых я жил в общежитии в МГУ. Каждый день я надевал костюм и ходил на бастион иностранной торговли, в Центр международной торговли на Краснопресненской. У меня куча резюме в чемоданчике. Я заходил в каждый офис и говорил: «Я такой-то, нужен? Нет? Ок». И я дошел до 13 этажа. Там в одной комнате сидели практически на полу какие-то люди, которые, при этом, разговаривают о миллионах. Они занимались, оказывается, сырьевыми ресурсами. Говорят мне: «Джон, ты говоришь по-русски? Ты что-нибудь знаешь о зерне»? Я говорю: «Ну, хлеб, пшеница»…Они: «Отлично, берем!» На следующий день я поехал в зерновой отдел, штаб находится в Роттердаме. И пошло-поехало... Вот с этого момента я как-то все время здесь. Если отвечать дальше на вопрос – кто Джон Уоррен? Это человек, который очень остро ощущает, что жизнь-то одна, что надо постараться запихнуть хотя бы 3-4 в эту одну жизнь. И все равно не успеваю. Поэтому я люблю темп вот этой работы «Поедем, поедим!». Потому что я чувствую, что мне некогда, я реально заполняю каждый день, каждую секунду интересными делами. Может быть, они немножко узкопрофильные. Но еще года два, и потом я пойду чем-нибудь другим заниматься. Уже это было. Я вернулся, можно сказать, в Россию, ради этого проекта. Я собирался с красивой русской девушкой переехать в Камбоджу. Но тут мне позвонили, и я остался!
К сожалению, к этому моменту, на часах было около 12 ночи, и продюсер позвал Джона на съемку... Но он клятвенно обещал приехать к нам в июне на Фестиваль Барбекю. На котором мы и продолжим наше общение...
Вынос:
«Поедем, поедим!» – увлекательная и вкусная экспедиция по бескрайним просторам России. Главными героями программы становятся жители городов и деревень, охотники и рыболовы, геологи и старатели, представители разных народностей. У каждого из них есть свои рецепты вкусной и здоровой пищи, которыми они делятся со зрителями НТВ.
Врезы:
Джон не относит себя к вегетарианцам по убеждению, но принципиально не ест мясо, выращенное промышленным способом.
Самый яркий момент для меня – «День города» в Новосибирске. На открытой площадке, прямо перед театром Оперы и балета я дирижировал Новосибирским симфоническим оркестром!
Самые «крутые» впечатления у меня на сегодня – Горный Алтай. Это просто мифические такие места. А ведь я за 23 года в России уже много чего видел
Самое плохое то, я очень большой оптимист. Оптимист – это человек, который чаще всего расстраивается. Потому что у него всегда вооот такие ожидания, потому что он оптимист. Но каждая передача для меня – это что-то особенное
Я, наверное, уже не смогу жить без этого – как это происходит в России – ты просыпаешься утром, и ты никогда не знаешь, чем закончится день. Никогда! Я люблю это!
Благодарим ресторан "Хуторок" за гостеприимство.
Беседовал Алексей Ванченко, журнал "Стол"
Фото: Екатерина Киселева
|
